Не Горюй. Интересное название хутора. Может быть, я сюда попал не просто так? Может и название специально такое? Или место это соответствует этому названию? Трудно сказать. Сейчас я не горюю на какое-то время, но несколько минут назад был близок к панике. Когда я со своим непослушным телом пытался не дать завалиться окончательно палатке, срываемой, разрываемой сильными порывами ветра, когда мысль отчаянно пульсировала ощущением какого-то патологического невезения, когда хотелось крикнуть громко о том, что мне и так трудно, зачем еще дополнительные трудности! В тот момент, когда я должен был остаться один на водоеме на какой-то момент, все и произошло:
Машина тронулась и ушла, а я сидел около палатки в растерянности. И было от чего. Утром я представлял: большой зеленый зонтик от солнца создает тень, озеро дышит в лицо мне ветерком и прохладой, а солнце не может добраться до меня своими раскаленными щупальцами, натыкаясь на купол моего зонтика. Племянника увозит отец, который провел рядом с нашей палаткой пару часиков с удочкой. Я остаюсь один. И мне хочется писать. За тысячу лет первый раз. Я мысленно уже стучал упоенно по клавишам ноутбука, перенося свои мысли на виртуальный лист бумаги. Я просто умирал от удовольствия, что я сейчас останусь один на водоеме на несколько часов, и смогу ощутить ушедшее время моих физических и творческих сил. Я писал бы о том, что чувствовал в эти прошедшие сутки, подарившие мне кусочек моей мечты. Я набирал бы кириллицей свои мысли и при этом там, в глубине души ждал бы моих близких и дорогих людей, которые должны были приехать вечером ко мне в гости и заночевать здесь, около водоема. Заночевать под хор сверчков, который в первую же ночь вернул мне сон и покой. Но…
Они были нежеланны. Даже более того - враждебны. Мы часто любим смотреть в небо и наблюдать, как молочные клубы облаков создают причудливые формы. Это очень интересно, особенно если вы лежите на теплой земле, устланной мягким ковром из трав. Но в этот раз белые клубы своими формами дали понять, что ничего хорошего они не принесут мне. Они безголосно кричали о том, что скоро грянет буря, что на землю обрушаться реки дождя, что порывы ветра будут сносить мою палатку. И я им верил, потому что видел, что они кричат о том, что будет. Но мне также хотелось крикнуть им, что я, впервые за последние полтора года, захотел писать. Что мне есть что писать, что мне необходимо, ну просто жизненно важно сейчас сесть под свой зеленый зонтик у воды и прикоснуться к клавишам ноутбука, или взять в руки забытую авторучку, и своим корявым почерком на белоснежном листе рассказать о том, что я думаю. И мне есть что рассказать, есть! И я хотел крикнуть им о том, что я остаюсь сейчас один – совсем! Что я не могу же сам справиться с трудностями, которые могут они сейчас принести. И что мне просто обидно, почти до слез, что так все получается. Что это все несправедливо. Очень несправедливо.
Но облака не обратили внимание на мои слова, а только стали вдруг более темными, тоскливо серыми и послали ко мне порыв ветра, который изогнул зонтик, скорежил его. Порыв ветра ударил мне в лицо и как будто хмуро прошептал: «Сворачивай свой зонтик, свои мечты, убирай свои ручки и не порть бумагу своими размышлениями!»
И я свернул зонтик, и на какой-то момент забыл о своих мыслях. Я только подумал, почему именно так и происходит? Почему я не могу просто посидеть около водоема и написать пару страничек из того, что есть сейчас в моей душе? Почему именно так?
А машина ушла, и с ней уехали отец и племянник. И я остался один. И надо мной ставшие уже свинцовыми тучи. И порывы ветра сказали, что все равно писать мне не дадут. А я попытался у входа в палатку все-таки провести авторучкой по бумаге, разбрасывая своим корявым почерком шепчущие о чем-то мои мысли. Я почти оперся спиной ко входу в палатку, и ссутулившись над маленьким стульчиком, все-таки попытался провести авторучкой по листу бумаги. Но ветер попытался его у меня вырвать. А небо громыхнуло басом, а я, придавливая листок рукой, пытался хоть пару слов, хоть маленькую мысль, перенести на бумагу и просто поверить в то, что я еще жив. И что живы мои мечты, и что моя душа полна любви, и просто сил мало, и просто боль и тоска по ушедшему не дают мне жить уже той жизнью, которая уже наступила.
И, может тучи были злые, а может, просто небо не хотело, чтобы я делился своими мыслями с листком, но вокруг все стало сразу как-то неуютным и угрожающим, и я стал отступать в палатку. С боем. Это был поединок. И я был один. Совсем. Один на один с непослушным, ставшим мне совсем чужим телом. С порывами ветра и надвигающейся грозой. С обидой, накрывшей мою душу в этот момент, с усталостью, которая все-таки скопилась во мне.
Я продвигался в палатку через ее высокий порожек по миллиметрам, а сзади в спину мне ветер толкал полог палатки. И я пытался застегнуть его, но мои руки меня не слушались. Они, перекрикивая ветер, говорили мне о том, что в них нет уже сил. Что нельзя требовать от них то, что они сделать не могут. Но я заставлял их работать, потому что жить можно только тогда, когда есть еще надежды и силы для борьбы. Даже если уже сил нет застегнуть полог, даже если сил нет в ногах, чтобы хоть на немного передвигать твое тело, то силы для борьбы все равно должны быть. Иначе не жить, иначе не выжить. А небо грохотало смехом в ответ на мое желание бороться. Оно кричало мне, что разве это борьба, когда ты судорожно пытаешься сделать хоть какое-то движение, а оно не получается и приносит только страдания. И что не лучше ли сдаться. Сдаться болезням, сдаться обстоятельствам, сдаться ему, небу, сдаться ветру, сдаться обваливающейся палатке.
И я мысленно хотел сдаться. Очень хотел. Но не мог. Как не мог сдаваться всю свою жизнь, полную надежд, мечтаний и борьбы.
Палатка застонала и завалилась. Она оперлась на меня, как бы прося о помощи. И я повернул свое непослушное тело к стенке покосившейся палатки и подпер ее своим слабым плечом. И ветер, увидев, как мы, очень слабые и практически беззащитные, боремся за то, чтобы жить, за то, чтобы выжить, отступил, посеяв на прощание небольшой дождь. Он ушел, оставив после себя прохладу и мое желание бороться. И сейчас достав своими совсем ослабевшими руками ноутбук, под волшебную музыку Камаля, я наперекор всему, заношу свои строчки в мой электронный дневник. И я рад, что не сдался, И я знаю, что это не победа, это просто еще одна не проигранная битва, которая и дает мне мои мысли, мои чувства, мое желание жить. И я хочу сказать ветру и тучам, что я не могу сдаться, потому что я нужен еще моим детям, моим друзьям, а главное, я нужен ЕЙ, той, которую безумно люблю, и ради которой буду биться. Биться, даже если отказывает тело. Биться, чтобы жить. Биться, чтобы выжить.